Многие из них пали жертвой ускоренной довоенной индустриализации, превратившись в утилитарно-хозяйственные, жилые или промышленные объекты. Верно заметил профессор Вячеслав Глазычев:

В действительности же применительно к России следует говорить о том, что подлинная урбанизация началась у нас только в 90-е годы ушедшего века. До этого времени процесс роста формально городского населения есть все основания считать процессом масштабной индустриализации, сопровождаемой возведением некоторого объёма жилья и обустройством услугами по минимуму. Этот минимум рассчитывался по душевым нормативам (жилая площадь, площадь магазинов и всего прочего — в квадратных метрах, в посадочных местах), которые постепенно повышались с 50-х годов, но только в исключительных случаях их выдерживали в полноте» [1].

Но полно сухой теории! Отправимся на улицу Гудимовскую.

Жил да был банк на улице Гудимовской, в самом центре Ново-Николаевска. Звался он Сибирским торговым и носил белоснежный кирпичный фрак. Вот его юношеское фото.

Банк имел 25 отделений во всех крупных сибирских городах и занимался финансовым обеспечением торговых операций: предоставлял под товары ссуды, проводил платежи по операциям купли-продажи, учитывал торговые векселя и т. д. Допустим, некий ново-николаевский торговец — тот же Николай Литвинов, торговавший в Ново-Николаевске книгами, канцелярией, спорттоварами, ёлочными украшениями и многим другим, — купил оптовую партию канцтоваров у московского или екатеринбургского поставщика и расплатился не наличными деньгами, а векселями с оплатой через месяц. Продавец не стал дожидаться срока уплаты, а перепродал эти векселя с небольшим дисконтом своему банку. Столичные финансовые работники, выждав месяц, отбили Литвинову телеграмму, потребовав уплаты долга, и тот отправился в белокаменное здание на улице Гудимовской, где и оформил перевод платежа через Ново-Николаевское отделение Сибирского торгового банка.

Бывшая Гудимовская улица ныне называется Коммунистической.

Стоит себе по адресу: Коммунистическая, 35 и снисходительно смотрит на прохожих, не подозревая, что среди старых фотографий города есть улика и против него.

В 1932–1933 годах бывший банк скрыл своё социальное происхождение с помощью архитектора Бориса Александровича Гордеева (сына бухгалтера, между прочим!) и выдал себя за пролетария — трикотажную фабрику «Динамо». После того как белые стены закрасили, и вовсе не узнать стало прежнего буржуя: 60 лет скрывался он под новой личиной, пока не рухнула советская власть.

И снова немного теории.

Роберт Парк отмечал: «Мы думали, что рост городов происходит за счёт простой агрегации. Но увеличение населения в любой точке городского ареала неизбежно отражается и ощущается во всех других частях города. <...> Каждое расширение транспортной системы и умножение транспортных средств, связывающих периферию города с центром, обычно ведёт к тому, что в центральный деловой район ездит больше людей, и они ездят туда чаще. Это увеличивает скученность населения в центре; в конечном счёте это увеличивает высоту <...> зданий» [2].

От Сибирского торгового банка до Николаевского проспекта — сотня неспешных шагов. Здесь, на оживлённом перекрёстке, в 1908–1909 годах был построен один из двух самых оригинальных особняков Ново-Николаевска. Его близнец расположился на следующем перекрестке Николаевского проспекта — с улицей Болдыревской [3].

Промежуток между ними занимало здание деревянной аптеки Ковнацкого. Когда-то она царствовала над окружающим пространством, но обязательно сгорела бы в жутком пожаре 1909 года, если бы по обе стороны не встали «каменные братцы».

В левом особняке с множеством башенок-шпилей располагались страховое общество «Саламандра», «Русский для внешней торговли банк», типография Кассианова, его же писчебумажный магазин, а также часовой и ювелирный магазин Якова Петровича Ициксона, привлекавший к себе внимание большими уличными часами [4].

«Русский для внешней торговли банк» занимал лидирующее положение в финансировании внешней торговли и имел более 100 отделений в разных губерниях. Магазины Ициксона были разбросаны по всем крупным городам Сибири. Латунный знак страхового общества со змейкой-саламандрой висел на воротах тысяч российских усадеб: «Саламандра» считалась фирмой солидной и специализировалась на пожарах. Название фирмы было выбрано со смыслом: согласно легендам, мифическая змейка тушила огонь холодом своего тела.

Если левый особняк посещали преимущественно мужчины (решали финансовые и страховые вопросы, заказывали визитки в типографии Н. А. Кассианова, приобретали свежие номера газет «Сибирская речь» и «Голос Оби»), то правый привлекал в основном женщин. Магазин готового платья и дамский конфекцион [5] Плонской предлагали покупательницам богатейший выбор одежды и аксессуаров: от перчаток и шляпок до модных платьев, женского белья и корсетов последних парижских моделей.

Революция безжалостно вытряхнула прежних арендаторов из зданий-близнецов. Торговые лавки закрылись, купцы разбежались, корсеты перестали доставлять из Парижа. Какие корсеты, когда в продуктовых лавках перебои с хлебом и жуткая дороговизна? «Русский для внешней торговли банк» национализировали в декабре 1917 года. Владельцы «Саламандры» оказались удачливее и успели большинство своих денежных активов вывести из страны, создав в Америке и Европе большую группу дочерних компаний. Яков Петрович Ициксон тоже оказался мужчиной шустрым и сообразительным и вскоре уже торговал своими часами в Харбине. Реклама его заведений встречается в русскоязычных харбинских газетах даже через десять лет после Октябрьской революции.

Здание аптеки Ковнацкого сломали в 1930-м. Центр стремительно пожирал сам себя, и как справедливо писал профессор Глазычев, хотя «формально мы имели дело с общегосударственным планированием, так как любая постройка включалась в конечном счете в таблицы Госплана, но по сути это было почти исключительно ведомственное, отраслевое планирование. Сметы на возведение жилья и создание инженерной инфраструктуры в городах включались в сметы строительства новых или реконструкции имевшихся промышленных предприятий» [6].

Квартал на главном городском проспекте между улицами Коммунистической и Октябрьской власти Новосибирска отдали конторе «Сибстройпуть» под строительство жилого дома.

Они спрятались под леса строящегося гиганта и стали его угловыми основаниями. По сути — надели каменные двухэтажные шляпы и протянули друг другу руки. Какое-то время их ещё было видно, но затем фасады декорировали, и особняки навсегда скрылись от любопытных глаз.

Дом получился большой и внушительный, но первых своих жильцов не впечатлил. Один из них проживал, по всей вероятности, как раз в старом кабинете одного из купеческих особняков и оставил свои воспоминания. Это был немецкий инженер Рудольф Волтерс, приглашённый в середине 30-х годов работать в Новосибирск.

«Через десять дней после прибытия в Новосибирск, — писал немец, — я смог наконец въехать в собственное жилье. В новом пятиэтажном здании управления на Красном проспекте я получил комнату, три метра шириной и пять метров длиной. Высота была 4,50 метра. Штукатур (Polier) здесь явно не заметил одну мелочь, около двух квадратных метров. Половина здания ещё была не достроена, и на моём этаже я стал один из первых жильцов.

Некоторые детали рассказа немца вызвали у переводчика устойчивое убеждение, что поселили инженера в одном из бывших кабинетов купеческого особняка. О чём переводчик и поведал читателям в специальной сноске:

«На Красном проспекте есть жилой дом, построенный трестом «Сибстройпуть» в начале 30-х годов. В его основе два двухэтажных купеческих дома, соединённых, реконструированных и надстроенных. Комната высотой 4,5 метра находилась, скорее всего, на 2-м этаже, оставшемся от купеческого дома и имевшем коридорную планировку. Дом вскоре после постройки, в середине 30-х годов, был реконструирован в сталинской стилистике».

Течение жизни не остановишь. Большие дома будут пожирать маленькие, словно киты планктон. Но очень жаль и каменных братьев-близнецов, ощетинившихся шпилями, словно ежи иголками, и белоснежный домик Сибирского торгового банка! Они могли остаться не только целыми, но и востребованными. Теоретик городского планирования Джейн Джекобс как-то заметила: «В числе самых интересных, самых приятных зрелищ на улицах больших городов — проявления людской изобретательности, приспосабливающей старые помещения к новым способам использования. Гостиная таунхауса, превращённая в демонстрационную комнату мастера; конюшня, превращённая в жилой дом; полуподвал, превращённый в театр; салон красоты, превращённый в первый этаж дуплекса (двухквартирного дома); склад, превращённый в фабрику китайской пищи; школа танцев, превращённая в типографию; обувная мастерская, превращённая в церковь с любовно расписанными окнами («витражами для бедных»); мясной магазин, превращённый в ресторан...

Дома-близнецы могли и сегодня служить городу, как служат ему до сих пор особняк купца Маштакова, приютивший художественный колледж, или здание Русско-Азиатского банка, занятое Областной юношеской библиотекой.