«Портреты в движении» с Антоном Веселовым. Март. Неделя 3

В конкурсной программе тоже не обошлось без двоек — в неё вошли 12 спектаклей. Будет всё. И классические по форме спектакли, и совсем уж экспериментальные — например, совсем без актёров или для одного зрителя. Постановки по произведениям Бунина, Андрея Платонова, по текстам Черчилля и Хайдеггера и спектакли без литературной основы.

В основном действо развернётся на площадке «Первого театра». Некоторые события примут театры «Красный факел», «Глобус», Лаборатория современного искусства, Новосибирский драматический театр и «13 трамвай».

Юлия — девушка обаятельная, пластичная, тонкая. Как, столько лет занимаясь организацией театральных экспериментов, найти в себе силы воздержаться от участия в них в качестве актрисы и режиссёра?

«Чтобы выйти на сцену, нужен, прежде всего, талант.

Я таким талантом не обладаю, к сожалению. Я люблю придумывать, и это получается реализовать в работе куратора. Пригласить художников, соединить в команду, сформулировать тему, создать условия и свободу для творчества и стать партнёром в диалоге. По сути, фестивали — это тоже такая «режиссёрская» деятельность — собирать программу как мозаику, понимая, что откликнется сегодня в локальном контексте. Хотя фестиваль «Один. Два. Три» собирается по другому принципу — это отбор команды экспертов, а не взгляд одного куратора».

Театр подошёл к зрителю вплотную, избежать участия в полотне спектакля все сложнее. А ведь, кажется, иммерсивность может наскучить (утомить), отлучить от театра, стать преградой для постижения искусства!

«На самом деле традиционный театр и раньше, и теперь занимает абсолютное большинство театральных пространств. И он, надо признать, для зрителя, которому интересно наблюдать из зрительного зала за игрой актёра, увлекаться сюжетной историей и оценивать красоту сценографии, предоставляет миллион возможностей. Похожее соотношение отражает и программа фестиваля: из 12 названий — неклассический театр по форме (под классическим я имею ввиду наличие таких составляющих, как литературная основа, разделение на сцену и зал, актёры и сценография) представляют только два — это «Моя комната» — спектакль для одного зрителя, который внедряется в комнату-инсталляцию, и «Дуб Майкла Крейг Мартина», где на сцену приглашается зритель-доброволец. Выходит, даже в «Дубе…» граница между сценой и зрительным залом стирается не совсем, ведь все остальные зрители остаются зрителями.

Например, в репертуаре «Первого театра» есть спектакль «Теория счастья и свободы: практика неудачников», где зрителю предлагаются некоторые действия-соучастие в зрительном кресле, а во второй части спектакля — выход на сцену и взаимодействие с актёрами и с элементами сценографии. На этот спектакль некоторые приходят по многу раз, а кого-то, причём даже из моих друзей из арт-среды, такой призыв к активности смущает. Все мы очень разные, важно предлагать выбор».

«Тоска России» — это во многом проект-аутотренинг, который родился из отчаяния немолодого прокрастинатора. Приходит момент, когда ты уже не можешь говорить себе: «Ты молодец, потому что у тебя есть какие-то идеи, о которых знаешь ты сам». Ты должен выйти и поделиться с другими этими своими мыслями, увидеть и принять их реакцию, а не прятаться в своей уютной раковине. Это страшно, потому что твои мысли могут оказаться даже не ерундой, а просто ничем. И вот такой способ высказаться — через надписи-картинки на футболках — даёт возможность чуть отстраниться и подстраховаться на случай, если мысль оказалась пустоватой.

Весь проект, безусловно, про сибирскость. Просто потому что он личный, а я никакой другой такой земли не знаю — тут родился и вырос. Уже есть довольно много проектов, которые монетизируют Сибирь с разной степенью успешности. Одни больше про красивый и точный дизайн, другие — про богатство выбора и моду. Но мне хотелось добавить немного афористичности, того, что сегодня скорее назвали бы мемностью.

В нём, конечно, есть провокация, попытка проверить, где же край. Хотя сегодня это уже неинтересная игра — красная линия превратилась в точку и расплылась мутным пятном.

Все смыслы рождаются в голове зрителя — их туда далеко не всегда автор складывает. Если из палочек, кружков и треугольников у кого-то в голове складывается матерное слово — вопросы к тому, в чьей голове это происходит. Иначе мы придём к ситуации, когда «кто первый обиделся — тот и прав». Хотя почему мы говорим об этом в прошедшем времени.

Мат никогда не был самоцелью, кстати, поэтому же он всегда так или иначе завуалирован — недовысказан, прикрыт до границы степени узнаваемости, разбросан и не читается единым словом.

Писать кратко сложно. Я — журналист и редактор, мне хочется подробностей, кажется, что именно они дают точность. Но это двойной вызов — быть точным, но кратким, недрогнувшей рукой отсечь лишнее.

Опять же, я ленив, а вырисовывая каждую линию вручную, хочется быть кратким. Вручную, потому что проект по-прежнему работает в режиме кустарного домашнего нанесения при помощи метода самой простенькой шелкографии — без фотовыводов, засветных столов и прочей техники. Только руки, краска, сетка, шпатель, кисти и снова руки и краска.

Есть для гуманитария отдельное удовольствие в том, чтобы делать что-то руками и иметь возможность потрогать результат своего труда.

Про будущее: сделать из этого бизнес, который мог бы кормить сам по себе, — очень хотелось бы. Но не vsemayki (при всём уважении к этому успешному проекту). Мне важно, чтобы это был мой проект, близких и созвучных мне идей».

Парусным спортом Александр начал заниматься в четвёртом классе. Мама привела его в кружок юных моряков на Областной станции юных техников. Зиму юнкера прозанимались вязанием морских узлов, а летом отправились в яхт-клуб «Водник» на Обском море — сели на яхты. С тех пор Саша Орлов сроднился с парусом. Но тогда этот парус был связан только с водой. Три года яхтенных гонок — сначала на «Оптимисте», потом на «Кадете». Когда Орлов перешёл в седьмой класс, его захватил виндсерфинг — он быстро начал хорошо «гоняться» и побеждать в областных соревнованиях, а потом и на чемпионатах Сибири. К середине 80-х он был уже пятикратным чемпионом Сибири!

Потом наступила перестройка, и с парусом Саша завязал на 20 лет. Конечно, экстремалом он быть не перестал.

Но в 2001-м впервые увидел параплан, и вскоре все остальные увлечения как отрезало. Так Александр Орлов перешёл в стихию воздуха.

«Как под командованием Орлова «оседлать ветер»?» — озадачиваю.

«Почти каждые выходные те, кто катается на горных лыжах и сноуборде, могут полетать со мной в Шерегеше. А с конца мая мы открываем летний лётный сезон у себя на аэродроме Бердск-Южный. В лётную погоду будем подниматься в небо каждые выходные.

Чем мне нравится параплан — своей вариабельностью. Есть с чем сравнить. Скажем, водил я в Египте группы по дайвингу. Так вот, когда ты по одному маршруту прошёл пять раз — можешь по нему вести с закрытыми глазами. Здесь такая-то пещера, тут такие-то рыбки плавают. Со временем это превращается в день сурка. Даже прыжки с парашютом довольно похожи один на другой. И на воде, когда я ходил на яхте и на виндсерфинге, по большому счету, маршруты мало чем отличаются. В этом плане каждый свободный полёт — уникальный.

Возможно, вы спросите, зачем нам сейчас быть эффективными, если мы пребываем в состоянии поглощения тёмной материей, когда настоящее туманно, будущее темно. Ирина легко отзывается, что в сегодняшней ситуации ей почему-то чаще всего вспоминаются книги Виктора Франкла, которые она читала в университете. В ситуации, когда ты был «кем-то», а с тобой обращаются так, как будто ты «никто», выживали те, чьё чувство собственного достоинства имело духовную основу, кто брал на себя ответственность за то, что не было принудительно обязательным (например, каждый день чистил зубы, делал какое-то простое дело по своему выбору), кто сохранял чувство юмора (юмор помогает посмотреть на ситуацию со стороны и таким образом увидеть больше), ну и те, кто чувствовал любовь.

В психологии есть такое направление «Парадоксальная теория изменений». Коротко его можно описать так: «Изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть, а не тем, кем хочет казаться».

То, что мир стремительно меняется, известно давно, гибкие подходы к управлению организациями (тот самый agile), кажется, только ленивый не попробовал. Сейчас, когда мир балансирует между высокой запутанностью и хаосом, как раз это очень спасает. Планирование на короткий отрезок времени (1–2 недели), цель на этот период, демонстрация результатов, анализ удач и неудач, поиск новых решений — и так короткими перебежками, постоянно сверяясь, где мы, подцеливаясь все точнее, есть возможность сократить потери при постоянно меняющихся вводных.

Чтобы ослабить командостроительную хватку, я решил переключиться на вопросы об искусстве. Так и сформулировал, как давно наболело: эскизы, наброски, печать, глубокая печать — даже судя по названиям, ты забираешься всё глубже. Ты видишь картинки? Чувствуешь необходимость от них освободиться? Передаёшь обществу какие-то смыслы, которые через тебя транслирует мировое добро?

Бывает, конечно, какая-то тема навязчиво преследует. Например, так было с идеей про выученную беспомощность. Постоянно крутился сюжет, я очень хотела, чтобы мы сняли мультик про это в студии «ЖаЖа». Но грянул коронавирус, всё пришлось отложить на неопределённый срок, а идея пару лет одолевала. В итоге я нарисовала комикс, он был представлен на выставке «Я не знаю» в рамках фестиваля современного искусства «48 часов Новосибирск». Но это в первую очередь текст получился.

Картинки в моем случае случаются чаще «до текста». Техники печати дают возможность от этого доязыкового высказывания немного отстраниться. Часто довольно непредсказуемый результат получается именно из-за техник и их трудоёмкости. Это больше всего похоже для меня на апофатическое высказывание. Хочу картинку, но это не она, это тоже не она, это тоже не она — печатаешь 20 вариантов, и всё не то, что хотела, но красивое, и даже может получиться лучше, чем представляла. Но может и не получиться».

Василий Беляев родился на Алтае, учился в Новосибирске, 12 лет жил и работал в Магадане. Как говорят искусствоведы, именно Север сделал его художником-профессионалом. Кажется, жизнь и творчество Василия Ивановича сложились на стыке двух понятий: география и династия.

Он из династии учителей и преподавателей — общий педагогический стаж Беляевых больше 200 лет! Отец всю жизнь проработал в школе — преподавал рисование, черчение и трудовое воспитание. Хорошо рисовал и дед. Неудивительно, что в большой семье — у Василия Ивановича четыре брата и две сестры — такая концентрация педагогов и художников.

Вторая жизненная «координата» — география. Русский Север (Чукотка — Магадан), Русь Владимирская (да и всё Золотое кольцо), Алтай, Новосибирск, Колывань. В посёлок Колывань Василий Беляев отправился по направлению после окончания художественно-графического факультета пединститута. И не на пустое место — можно сказать, в родные места друга, живописца и акварелиста Юрия Ильича Третьякова (тот родился в деревне Пономарёвка Колыванского района). Члены Союза художников Беляев, Третьяков и Иванкин (Вадим Викторович — председатель регионального отделения Союза) — с одного курса. Беляев и Иванкин все институтские годы прожили в одной комнате в общежитии. Такое вот уплотнение реальности.

«На палитре художника богатая география, конечно, сказывается. Юг Магаданской области — одно, север (а тогда Чукотский автономный округ входил в Магаданскую область) — другое. Тысяча километров до Анадыря. Ещё 500 — до Бухты Провидения.

Север и Чукотка поражают своей изумрудно-стальной силой воды, тёмными величественными скалами и сопками.

Рисовал я и на пленэрах, и в мастерской. «Дома» складывается более обобщённая символьная система — пейзаж становится условно-плоскостным, живописно-декоративным. Такой подход закладывался в учреждениях, где я работал, — то оформительство, то преподавание в Институте искусств (так получилось, что я стал заведующим кафедрой декоративно-прикладного искусства)».