«Портреты в движении» с Антоном Веселовым. Март. Неделя 1

Гитарист Владимир Хуторной — ласточка нашего культурного мира, он летит к нам с весною, в афише его мероприятий — любовь и джазовые практики. Но музыкантам тесно, они осваивают новые пространства.

Скажем, 4 марта очередной гитарный квартирник грянет по новому адресу — в Арт-Доме на Потанинской, 14. Там же пройдёт и концерт «Рояль. Гитара. Джаз». А 15 и 29 марта — мастер-класс «Теория для практики» и квартирник Jazz guitar evening на старом «насиженном» месте, в «Доме да Винчи».

Володя мог бы стать моим коллегой — инженером. Он даже ходил на подготовительные курсы в НЭТИ, готовился к поступлению на машиностроительный факультет (я, хоть и чуть позже, поступил на РТФ).

Потом, уже став сложившимся педагогом, Хуторной несколько раз менял «тонкие настройки». Было дело, готовил для своих учеников идеальный «минус» — с басистом Юрой Васильевым, барабанщиком и клавишником. Накладывать поверх свою партию гитары было сплошным удовольствием. Но со временем отказался от этого подхода. Убедился — лучше играть «в одного». А если что-то не получается «всухую» — позови друга-гитариста.

«Джазовая гитара — это особенный инструмент. Единственный, возникший благодаря джазовой музыке. Особая конструкция корпуса, позаимствованная у скрипичных инструментов, даёт особый, ярчайший звук. Эта гитара, по моим ощущениям, как сжатая пружина, состоит из напряжения. К ней стоит слегка прикоснуться — и она ответит от всей души.

Конечно, не «сама играет», звукоизвлечение на такой гитаре требует особой техники, весьма отличной от техники классических гитаристов (пальцами) и рокеров (медиатором).

И сама гитара, и музыка, на ней исполняемая, дали возможность родиться многим и многим композициям, любимым во всём мире. А многие популярные и выдающиеся музыканты обрели свой индивидуальный стиль, изучив основы джазовой гитары».

И теперь мы с радостью сообщаем, что для всех заинтересованных открывает свои двери Школа джазовой гитары в Новосибирске.

Молодёжь, наводнившая театр, горит идеями, готова больше и отчаяннее работать в «живом плане», осваивает, похоже, все типы кукол и готова применять абсолютно все полученные в институте навыки в каждом спектакле.

Но главное — к классическим «образцовским» куклам добавились куклы символические, «нефигуративные» или вообще — «оживлённые» предметы быта.

Как в недавнем эскизе Маргариты Тимофеевой и Олега Бабича «Андроиды молчат» по пьесе Марии Зелинской.

Кстати, о значках. Это страсть Юрия Горлатых, пять лет назад ставшего директором кукольного. Мне нравится история его страсти. Особенно байка про гирю. Дескать, подарили семикласснику Юре 16-килограммовую гирю. Домой её тащил волоком — сил не хватало поднять. Угваздал, пришлось отмывать.

К концу школы у него накопилось уже два чемодана значков!

Сколько их сейчас? Тысячи. Больше года назад директор театра и коллекционер Горлатых заключил с другом пари, что каждый божий день будет выставлять в Facebook по одному или несколько значков в соответствии с событием, которое происходило в стране в конкретный день. Как-то незаметно пролетели 365 постов, пари Юрий Александрович выиграл, но на достигнутом не остановился. Продолжает постить значки из своей необъятной коллекции.

Здесь вам и специальное художественно-конструкторское бюро, и научно-производственное объединение «ЛУЧ», и художественно-конструкторский отдел радиообъединения «ВЕГА», и персональные проекты.

В своей статье к выставке член НР ООО СД РФ Валерий Смирнов напоминает, что в СССР в 60-е запустили государственную программу, обеспечивающую подготовку художников-конструкторов. Таких специалистов готовили Московское высшее художественное училище (бывшее им. Строгонова, «Строгановка»), Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. Мухиной («Мухинка», сейчас — им. Штиглица) и Свердловский архитектурный институт (САИ). Некоторые выпускники этих вузов работали и в художественно-конструкторских организациях Новосибирска.

В Новосибирском электротехническом институте (НЭТИ) в 1960–70-х годах действовали курсы художественного конструирования под руководством Рюрика Петровича Повилейко. На архитектурном факультете Новосибирского инженерно-строительного института (НИСИ, Сибстрин) готовили будущих архитекторов. Многие выпускники этого вуза стали работать в области дизайна среды.

Для меня одним из самых ярких показателей индустриально-креативного могущества России и Сибири, торжества красоты и функциональности был международный конкурс товарных знаков и логотипов «Тамга», одним из организаторов которого был Олег Семёнов. То, что он перестал существовать, говорит о многом. Какой процент этого дизайна был реализован? Какие проекты новосибирских дизайнеров первым делом приходят на ум?

«В рекламе всегда интересны были работы PAPSHEVSTUDIO, в частности, для «Электронного города». Давно, но не сегодня, — МиФ. В графическом дизайне яркими можно назвать «МартДизайн» и студию Александра Залуцкого.

В городском пространстве есть интересные работы у Игоря Ельченко. В индустрии моды, в качестве длинного проекта — «Сибирский кутюрье» Виктора Феоктистова.

Мне кажется, «продуктов дизайнерского труда» стало меньше по вполне объяснимым причинам. Это и упадок производств, которые являются основными заказчиками дизайна, и, как следствие, «утекание дизайнеров» туда, где есть заказы и заказчики. Но надежда остаётся. Вот, например, РУСАЛ продолжает переезжать в Красноярск, может, и к нам кто приедет.

Что касается «Тамги», для меня это скорее показатель того, что в современном мире очень много возможностей.

Прекращение существования конкурса говорит o том, что Новосибирск сегодня не готов к поддержке подобных мероприятий в сфере дизайна».

Жизнь изменилась, теперь она целиком соткана из проектов. Раньше нам было достаточно понимать свои движения дома/на работе на год-два-три, а что теперь? Даже у самых заядлых планировщиков проекты вырастают, как грибы после дождя, и встраиваются в и без того плотное расписание.

За неполных семь лет я поняла, что люди — самый ценный ресурс, что наблюдение за ходом вещей должно занимать не менее 2/3 всего времени, тогда в оставшуюся 1/3 можно совершать правильный и полезный ход.

Все мои проекты основаны на помощи людям, так случилось, что мой хороноп определила культура. Я — человек культурного поля, любящий бесконечное число междисциплинарных комбинаций. Я люблю слушать, вникать, выискивать человеческую боль и решать её культурным проектом».

За плечами Анны — образовательные проекты, например, «Арт-лаборатория» в областной научной библиотеке, «Теплица», где дети учат английский язык, занимаясь искусством, проект будет продолжен и в текущем году, правда, сменит географию. Проект шелкотрафаретной студии «Принтscreen», переросший в маленький бизнес — магазин «Аня печатает». Значительное число проектов, связанных с модернизацией пространств, фестивалей и введением новых технологий работы со зрителем или пользователем.

Последние два года я работаю с творческими сообществами, именно они делают любое дело наполненным смыслом. Скажем, проект «Арт-платформа Дом да Винчи» НГОНБ дал мне понять, что всё, что я хочу делать — это трудиться на благо арт-комьюнити. Я хочу делать выставки, события, презентации в поле искусства. Так я перевела статус повсеместного хобби в основную и в скором времени единственную деятельность.

Проекты будущего в Новосибирске связаны с закреплением механизмов поддержки арт-сообществ в городе и в гибридной среде — это региональный этап грандиозного проекта «Молодые фотографы России — 2022» в августе этого года, это и «Контрольные отпечатки: фестиваль современной театральной документальной фотографии», который мы планируем провести вместе с командой театра «Старый дом», это и проект «Хромакей: лаборатория по созданию межрегионального мультимедиа проекта» — дело, объединяющее в действии два города, Новосибирск и Санкт-Петербург.

Мне повезло. В этом году я стала куратором международного фестиваля ARTWEEK 2022, который пройдёт в городе с 22 апреля по 4 мая. И это действительно моя вторая кураторская победа, это доверие, которому я несказанно рада. Первая, кстати, была в сентябре прошлого года — я курировала программу open call фестиваля современного искусства «48 часов Новосибирск».

Так с командой творческого пространства PAS (Peterburg Art Space) в Берлине и Санкт-Петербурге мы проектируем фестивали и резиденции, строим мосты с междисциплинарными проявлениями искусства.

Важными остаются люди, умение их слышать, умение встраиваться в такие явления, как «креативные индустрии» или «международное партнёрство». Бесценно быть гибким, не ставить ограничений и понимать, что всё встречаемое тобой на пути — дар для развития».

В неё вошли стихи 11 поэтов, которых с определённой долей условности можно отнести к одному поэтическому поколению. Все они приобрели широкую известность в 1990-е годы, когда главной литературной площадкой города была Новосибирская картинная галерея (за расцвет поэзии там отвечал Владимир Назанский).

Очевидны (и неслучайны) аналогии между «Парком» и культовым сборником «Гнездо поэтов», вышедшим в 1989 году и задавшим определённый канон современной новосибирской поэзии старшего поколения (круга ЛИТО Фонякова).

Малодоступность (при несомненной ценности) основных публикаций этих поэтов стала ещё одним (помимо того, что все авторы «Парка» начали разрабатывать собственную манеру в конце XX в. и успешно продолжили это уже в 2000-х и 2010-х) критерием, по которому они объединены под одной обложкой.

Евгений Минияров, Владимир Светлосанов, Александр Ахавьев, Сергей Самойленко, Борис Гринберг, Станислав Михайлов, Андрей Щетников, Юлия Пивоварова, Андрей Жданов, Антон Сурнин, Виктор Iванiв. У каждого из них — своя судьба, своя интонация, своя тропинка в русском языке.

С каждым автором книги складывалась какая-то особая, удивительная история. Ну, например, Владимир Сергеевич Светлосанов откликнулся на предложение поучаствовать в сборнике одним из первых. И не просто откликнулся, а сразу же прислал готовую подборку стихов. Я ему отвечаю: хорошие стихи, Владимир Сергеевич, но они же новые все, а хочется сделать более объёмную, ретроспективную подборку. Ах так, говорит Владимир Сергеич, не нравится, значит! Нравится-нравится, говорю, но понимаете... И так далее. Ладно, говорит, приходи ко мне завтра в гости — поговорим.

То есть как говорим — он говорит, а я слушаю. Четыре часа говорим... В итоге мы, конечно, к некоему компромиссу пришли, но когда я под светом звёзд вышел от Светлосанова, мне повсюду мерещились разговоры о поэзии. Например, на перекрёстке улиц Орджоникидзе и Мичурина я услышал, как одна девушка сказала другой: «Мне кажется, поэзия — самая быстрая дорога».