Психомеханический восторг

Так масштабно Сергея Беспамятных не показывали с 2011 года. Уже тогда у него был фирменный, броский в своей мелкой «закорючности», узнаваемый издалека стиль. Скажу больше, жанру «ПсихоМеханический Формализм» он был верен со времён своей самой первой большой выставки, состоявшейся в 1995 году.

«Многие художники мне тогда казались скучными, мне были интересны кричащие цвета, брутальные формы, какие-то гиперактивные психические характеристики живых и неживых персонажей… Это подобно панк-року, который был у меня в приоритетах», — разъяснял автор.

В нём верховодило кинематографическое начало. Миллион лет назад он рассказывал мне, что возмечтал о карьере режиссёра классе в восьмом. До этого времени никак не мог определиться, быть ему следователем или клоуном. Клоуном, конечно, получилось лучше. К финалу школы Сергей понял, что не так с милицейским поприщем. Ему не столько желалось вершить повседневное правосудие, сколько распутывать головоломки, проникая внутрь любимых детективов. Он представлял себя этаким тонким и немного надменным Шерлоком Холмсом. Получалось смешно, по-киношному весело.

«Раньше в советских школах, — объяснял он мне, словно был старше на пару поколений, а не на пять лет, — отмечали такие праздники, как «Золотая осень» или там Новый год. Так вот, я занимался постановкой этих мероприятий. Даже можно сказать, это были такие мини-спектакли. Я руководил, а другие ребята участвовали! Мы делали фонограмму, сценарий — всё серьёзно. У нас там Ковбои были, Баба Яга на скейте. Такое уж у меня клипово-киношное мышление. Театр я плохо знал. И когда бывал в нём в детстве — не цепляло. А вот кино увлекало по-настоящему».

В кино его жизни водились странные персонажи.

«Он — редкий случай для Новосибирска, когда художник вдруг взял и выработал свою жёсткую стилистику. Эти чисто экспрессионистские на первый взгляд работы на самом деле строились у него по конструктивным правилам, элементы внутри картины не мешали друг другу, а дополняли. В каждой работе присутствует мультиизображение с кучей разных кодов, складывающихся в общее целое. Надо сказать, вполне убедительное и даже весёлое. И запоминающееся», — сформулировал куратор Вячеслав Мизин.

На рубеже веков, во многом благодаря партнёрству с галеристами Аркадием Пасманом и Леонидом Шуваловым, он особенно много красил. Владельцы «Зелёной пирамиды» фактически взяли его на пансион — обеспечивали всем необходимым. И он работал как оглашенный. Открывал персональные выставки каждый год! Все с «говорящими» названиями: «В разные стороны» (Новосибирск, 1996), «Повторные роды» (Новосибирск, 1997), «Визитная карточка» (Новосибирск, 1998), «Лекарство» (Новосибирск, 1999), «Отчёт о проделанной работе» (Новосибирск, 2000), «Хай-тек с маслом» (Новосибирск, 2002), «Аллюминиум» (Новосибирск, 2003). Ещё один всплеск пришелся на конец десятилетия — «Хроники вчерашнего дня» (Новосибирск, 2009) и «Ахтунг органов чувств» (Новосибирск, 2011). Потом — персональная тишина.

Двадцать лет назад я задумал, что как разбогатею, выкуплю его весьма экспрессивную работу «Бокс». Вечно переезжая, присматривал для неё местечко — как и большинство картин Беспамятных того времени, она впечатляла ещё и своими размерами. Так и не сложилось. А вот «Заяц-растаман» попал в мою коллекцию, чёрно-белый графический лист.

Сережа позвонил мне поздно вечером и ласково спросил, каким я представляю себе Зайца-растамана. Я, пленённый предрассудками инженер, что-то промычал про зелёный с жёлтым, про беретик и дреды. Так-то меня радует «богатый» и непредсказуемый визуальный ряд, только вот выдумать я его не в состоянии.

Сережа внимательно выслушал и пообещал, что всё сделает, как я присоветовал, — нарисует монохромного Зайца. Что нарисует и мне подарит… Вручение состоялось много лет спустя, в рамках проекта «Люди как книги» в Областной научной библиотеке. С пояснениями.

«Обожаю растаманов. Любой человек видел и африканское искусство, и искусство майя, ацтеков и всех других мировых культур, от всего этого никуда не деться, оно всё равно остается где-то в подсознании. И когда у меня находят присутствие каких-нибудь, к примеру, мексиканских мотивов, я ничего не оспариваю, но делаю это больше на подсознании, нежели на желании работать в этой конкретной стилистике.

Просто всё это имеет отношение к бесконечному числу форм и образов, из которых я составляю свои композиции. Культуру Латинской Америки из всех подобных, более-менее сохранившихся в истории, я считаю самой крутой в плане творчества. Ведь греческая культура, перетекшая в римскую, даже сегодня остаётся основополагающей для всей Европы, а ведь там, я вижу, мало творчества, а больше математики.

Это касается и архитектуры, и особенно скульптуры, которая с математической точностью копирует фигуру человека, в чём для меня мало интересного. Соцреализм построен на этих же принципах. Творчество заключается в выгодной, выразительной и порой пафосной подаче движения, позах человеческих, животных тел, с использованием элементов флоры и прочего антуража. Шедевров множество, но мне больше интересно моё направление».

Это он расписывал ростовые фигуры в жилом комплексе — к этим фигурам и сегодня можно прислониться, обнять, чтобы почувствовать любовь и поддержку.

Это он реанимировал яйцо из композиции «Гнёздышко» Геннадия Арбатского — оно умиротворяет, напоминая, что главное в жизни — семья. Ещё одно значимое — память.

Несколько лет назад в рамках проекта библиотеки Музея «Гараж» он создал объект «Киты книга учёта Беспамятных С.». В книге учёта произведений художника — коллажи из принт-репродукций работ, созданных с ноября 1992-го по март 2021 года. В эту массивную книгу поместился почти весь графический мир Беспамятных.

Нет только трёх пятиметровых китов, которых он планировал возвести возле бассейна «Нептун». Сергей сам уплыл с ними.