Сергей Мосиенко. Дела и время

— Насчёт главного художника — это для меня откровение, конечно. Должности мне щедро раздавали друзья. Скажем, был такой довольно известный и удивительно талантливый график Николай Мясников, который к тому же писал иронические рассказы. Так вот, у него есть произведение про то, что в каждом городе есть два художника — Мосиенко и Шуриц, которые всё захватывают и другим не дают продохнуть. Он как-то принёс мне этот рассказ и спрашивает: «Ты не обижаешься?» Я ответил: «Коля, это же лучшая реклама!» У нас были доверительные отношения — слишком давно знакомы. Когда я работал в кабинете художественного конструирования на машиностроительном факультете НЭТИ, он пришёл туда лаборантом, довольно долго работал под моим началом, а потом я привлёк его к работе в журнале «ЭКО». Постепенно он вырос в большого писателя.

— Мы с известным архитектором и педагогом Татьяной Тайченачевой действительно продвигали такую идею. Новосибирск находится в центре Евразии, логично показать всю художественную мощь музеев этой территории. Мы сошлись на том, что достаточно будет выделить каждому государству по четыре гектара новосибирской земли, на которых арт-менеджеры смогут создать свое «государство в государстве», проводить культурные, развлекательные и познавательные программы. Можно было бы даже имитировать климатические особенности представленных стран — от искусственной волны до соляных пещер.

— Я действительно закончил школу с золотой медалью. Но это всё благодаря моей сестре. Мы вместе учились, хоть у нас и разница в полтора года. Перед тем как идти в школу, я сильно заболел, провалялся полтора месяца дома, опоздал на учёбу. Родители решили отдать меня на год позже, а сестру взяли в первый класс в неполные семь. Так мы все десять лет школы отучились вместе, сидя за одной партой.

Сменили шесть или семь школ — отец военный, мы часто переезжали с места на место: Подмосковье, Прибалтика, Германия, Новосибирск. Но школу я закончил с золотой медалью, на Украине. На последние два класса нам пришлось от родителей, которые тогда жили в Германии, перебраться к тете. В советское время нельзя было дальше восьмого класса учиться за пределами страны — считалось, что на неокрепшие умы может повлиять западная культура.

Уехать-то мы уехали, да только в советской школе нас не спешили принимать — учителя боялись, что мы растлим одноклассников. Один хороший педагог всё же взял, стал любимым классным. К концу школы в его классе было пять медалистов: три золотых и две серебряных.

— Начали учиться отдельно только когда переехали в Новосибирск — моя сестра поступила в педагогический, а я в НЭТИ. Причём сразу чуть не вылетел — как это часто бывает у молодых людей, начал заниматься чем попало, только не учёбой. Возможно, ушёл бы из института, если бы не открылся кабинет художественного конструирования Рюрика Петровича Повилейко и Леонида Владимировича Левицкого. Я устоял, перевёлся на Машиностроительный факультет и даже защитил диплом по художественному конструированию на полгода раньше сверстников! Вот такая жизнь кувырком…

— Понятия «дизайн» тогда не существовало, мы занимались технической эстетикой. Я преподавал «Основы композиции» и «Основы художественного конструирования», меня всё это новое окрыляло. А потом академик Аганбегян пригласил меня в журнал «ЭКО». Учёные решили поменять образ журнала, дополнить интересные, но сухие статьи яркими и весёлыми, раскрывающими суть повествования, картинками. Вот это дело и доверили мне. Художников такого плана тогда почти не было, собирали коллектив по крупицам. А в 80-е все мы, художники «ЭКО», начали серьёзно заниматься карикатурой, отправлять свои работы на международные конкурсы сатирической графики, получать награды и даже вливаться в состав жюри. Всё это закончилось в девяносто первом, когда Союз распался.

— Благодаря тому что некоторые работы были закуплены издательством «Плакат ЦК КПСС». Нормальный тираж мог быть и в 100 000 копий. Плакаты продавали в магазинах, их распространяли по партийным каналам. Одни вешали плакаты в начальственном кабинете, другие на этих плакатах выпивали. В перестройку в список моих активно тиражируемых плакатов попали и весьма по тем временам смелые…

— Всё правильно. У этой работы примечательная история. Раньше художников собирали со всей страны на творческие дачи Союза художников, селили вместе на пару месяцев, оплачивали проезд, кормили, давали мастерскую. Отчитываться за это нужно было одной работой. Вот на одной из таких дач я и сделал плакат, на котором изобразил Брежнева с короной в виде кремлёвской стены.

— Весёлых историй была масса. Скажем, приехали мы на очередную творческую дачу. А вместе с нами прибыла группа художников из Ростова, очень талантливые ребята. И они как-то сразу взяли бразды правления в свои руки. Сначала на уровне капустников, а потом и тотально. Они рассуждали просто: раз мы казаки, то творческие дачи станут нашей казачьей сотней. С этого момента все остальные художники были вынуждены 24 часа в сутки эту сотню изображать. Дисциплину поддерживали на фоне обильных возлияний. Могли разбудить ночью, начав колошматить по дверям, или построить на линейку утром.

— Некоторые даже не вспомнишь, а некоторые всё ещё актуальны. На днях мой друг Михаил Паршиков вспомнил триптих 1987 года, на котором наши вожди были изображены в виде цирковых артистов. Сталина я вывел фокусником, который из шляпы достает кишки. Хрущёв был дрессировщиком, под чьим командованием через горящий обруч прыгают мозги (обещал ведь, что будем жить при коммунизме). А Леонид Ильич стал эквилибристом на одноколёсном велосипеде. Только вместо колеса у него между ног вертится циркулярная пила, и он, весь увешанный орденами, сам себя распиливает. Этот триптих я приготовил для «Выставки восьми». Буквально завтра вернисаж.

И тут на монтаж к нам заглянул какой-то народный художник из Бурятии. Посмотрел всё и тут же в райком партии отправился. «А вы знаете, что у вас там провокация висит?» — сказал кому надо. Сигналы тогда проходили быстро. Кто надо тут же пришёл к председателю нашего Союза художников Виктору Николаевичу Лагуне, поставил вопрос ребром. А я, надо признать, тогда молодым был членом Союза — только в 1985 году вступил.

Вызвал меня Лагуна, говорит, дескать, из-за меня сейчас все очереди на автомобили и квартиры слетят — надо спорные работы срочно убрать. Я взял ножницы и срезал все три. Так выставка и открылась — с лакунами. А я отправился лечить свою язвенную болезнь в Ессентуки. И вот буквально через несколько дней звонит мне жена и говорит, что приехали гости из Прибалтики, хотят этот триптих купить. Так три плаката Новосибирск и не увидел — они сразу уехали в Прибалтику.

— За год-два. От некоторых своих работ сегодня я бы отказался — от тех, которые были в большей степени хулиганством.

— На выставке в Доме учёных, помню, мы показывали по-настоящему смешные тогда вещи.

— Действительно, я был художником студенческого театра Сатиры под управлением Вадима Ивановича Суховерхова, даже за один из спектаклей по Сухово-Кобылину получил на фестивале приз за лучшую сценографию. А вот на Сахалин они ездили без меня. Правда, рассказывали потом кучу забавных историй. Вот, скажем, одна. Из Новосибирска артисты прихватили много водки — на Сахалине сложно было с алкоголем.

— К библейской теме меня привёл Саша Шуриц — он основательно разбирался в материале. А я поначалу поверхностно подходил, апеллировал только к общеизвестным фактам. Потом начал внимательно читать Библию, Новый и Ветхий Заветы, и тема меня «забрала». Причëм, скажем, четыре канонизированных Евангелия мне интересны в первую очередь идеями, заложенными в проповедях Иисуса Христа, нежели чудесами, которые он мог совершить или совершал. Хотя, конечно, все без исключения тексты этого документа очень глубоки и мудры. Это основа, на которой выросли миллионы, вся современная история строится на этих книгах.

Поэтому я продолжаю делать работы на библейские темы. Даже несмотря на то, что некоторые священнослужители не любят, когда художники обращаются к библейской тематике в своей свободной манере.

Современность, как любят говорить философы, сегодня игровая, не как раньше, когда все мыслили категориями тысячелетий.