Лобачевский.

— Очень умные, очень точные вопросы. Было настоящим счастьем общаться с вашими зрителями. Я не впервые в «Победе», до того я была здесь с «Чувственной математикой». И это именно моя публика, близкая мне. В Казани, конечно, другое восприятие. Там мы фильм показывали два раза, там знают героев. Например, для Стеллы Владимировны — той самой, которая говорит, что Лобачевский на портрете на себя не похож, — это была последняя съёмка. И ещё этим фильм ценен для её коллег и близких. Новосибирск же эту канву видит со стороны. Но вопросы очень вовлечённые, очень точные.

— Действительно, вопросов про собственно математику было мало. Думаю, это естественно. Люди из математической среды про геометрию Лобачевского уже всё знают, у них не было потребности спрашивать об этом. А нематематикам, видимо, хватает полученной информации.

— Я не думаю, что такая ситуация допустима. Творчество Лобачевского было хорошо изучено, его имя было хорошо раскручено, хотя и посмертно. Математики, которых я спрашивала, отмечали сложность его научного пути. Таким количеством формул сейчас не пользуются, таким сложным путём сейчас не ходят. Но неизученных и непонятых аспектов в его наследии сейчас нет.

— Я, конечно же, слышала это имя, знала о его теории, но ничего не знала о его личности. Например, о том, насколько успешным и мудрым ректором он был. Вся работа над фильмом для меня была путешествием по новой территории, мы изучали множество источников и книг.

— Очень тонкий философский вопрос. Много споров на эту тему — люди открывают математику или придумывают её? Она существует вне нас, объективно, или мы придумываем её реалии? Один из слоганов фильма — «Пространство может быть больше». Я вкладывала в это ещё один смысловой оттенок, имея в виду пространство науки, в которое можно привносить очень интенсивную жизнь, невидимую обычным людям. Вот в чём парадокс — мы весь фильм говорим про Лобачевского. Но показываем не его, а современных людей и современные ситуации.

— Вот это-то и интересно! Я сама, честно говоря, этому удивляюсь. Мы хотели этого добиться, и я рада, что получилось. Например, в Перми один зритель при обсуждении начал цитировать высказывание, приписав его Лобачевскому. А это не Лобачевский сказал, а современный учёный — один из героев фильма. И сейчас, в Новосибирске, речь в обсуждении шла о Лобачевском.

— Не знаю, не думала об этом. Но наблюдение интересное. Кстати, Лоран Бартолди, играющий в фильме на альпийском рожке, — вполне гуманитарный человек, человек чувственного восприятия.

— А Вам?

— Да, Гаусс был осторожен. Нужно иметь достаточную научную смелость, чтобы опубликовать то, что у современников может вызвать критику или непонимание. У Лобачевского эта смелость была. У Гаусса — ну, не очень…

— Да, были вполне конкретные фамилии, петербургские математики, критиковавшие Лобачевского. Поимённо мы их сознательно не называем. Например, один очень известный, исторически значимый математик из Петербурга очень жёстко высказывался. Это, мол, пародия на математику. И мне, конечно, было интересно, как человек вдали от столиц, в провинции, мужественно занимается наукой и делает действительно революционные выводы, которые по сию пору очень востребованы. Это вызывает восхищение — действительно, гений! Мне было очень интересно наблюдать, как современные сотрудники Казанского университета личностно вовлечены в судьбу Лобачевского. Мне, например, очень запомнился страстный рассказ сотрудницы университетской библиотеки о противостоянии Лобачевского и Михаила Магницкого (ультраконсервативного попечителя Казанского университета – прим. «Искры»). Когда Магницкий приказал уничтожить «неблагонадёжные» книги, ректор Лобачевский сумел «растворить» этот приказ в пассивном сопротивлении. А там и самого Михаила Магницкого сняли. Думаю, это такой очень русский подход — уметь мудро переждать.

— Там трудно найти человека, который не любил бы Лобачевского. Вот любопытный нюанс: Светлана Фролова, директор музея Лобачевского, начинает рассказывать про его жену, и в какой-то момент у неё с губ срывается фраза: «Я её не любила». Потом она про эту женщину хорошо говорит, но эта промелькнувшая женская ревность выглядела очень ярко и по-своему трогательно. Вот такие изюминки я как раз и пыталась найти, они мне дороги были. Или Стелла Владимировна, сказавшая о портрете: «Ну, не похож».

— Это пока всего-то четвёртый показ. Два показа были в Казани и один в Перми. Вообще, Новосибирск дал суперреакцию. Очень трогательно было увидеть женщину, которая ради показа на дачу не поехала, трогательно было услышать признания женщины-филолога. Кстати, нельзя сказать, что математики любят математические фильмы. Как раз всё наоборот: самая сложная для спикера-математика — именно математическая аудитория. Причём наиболее критичны математики именно к своим коллегам-землякам: россияне — к россиянам, немцы — к немцам. Потому если математик воспринимает математический фильм — это уже успех.

— В Казани прошло два показа. Первый был в кинотеатре — первый коммерческий показ, практически не было никакой рекламы, и на него пришли люди, которые знакомы с участниками фильма или со знакомыми участников — такое сарафанное радио. А второй казанский показ был бесплатным, его организовало Министерство культуры, на него пригласили детей. Реакция была прекрасная на обоих показах, но интересно было восприятие юмора, заложенного в фильм. Дети смеялись на тех местах, которые взрослая аудитория не понимала, пропускала мимо ушей. На мой взгляд, у детей зачастую более точная реакция — более близкая к моему авторскому замыслу, к моим ожиданиям. Это очень важно, чтобы твой юмор, твои эмоции совпадали с аудиторией. Например, одна девушка, посмотрев фильм, сказала, что раздумывала, оставаться ли в науке. И решила после фильма: да, оставаться. В общем, если кого-то фильм побудит остаться в науке, я работала не зря. Если кого-то мой фильм оставит в науке, я счастлива.

— Да, мне было очень приятно, что люди ощутили и эстетический контекст. У фильма, например, авторская музыка, написанная специально для него. И она много значит для восприятия картины.