Как хорошо быть генералом: сеанс ностальгии по СССР с разоблачением

А потом вспомнил, как Крикливый ставил свой первый спектакль в «Глобусе» 20 лет назад — «Ю» по пьесе Оли Мухиной. Я тогда тоже предварительно прочитал пьесу и не мог понять, как её можно поставить. Какая-то мешанина непонятных героев и реплик. А потом посмотрел спектакль — и был поражён, наповал.

Каждый раз, когда какая-нибудь претенциозная безжизненная ерунда лишала веры в театр и в человечество в целом, я отправлялся смотреть «Ю», садился на первый ряд на расстоянии вытянутой руки, и вместе с большим шумным семейством проживал два часа.

Да и вообще Алексей Крикливый любит и умеет ставить спектакли не по готовым пьесам, а по самой неожиданной прозе — когда это было новинкой и открытием, он брал «Похороните меня за плинтусом», потом «Наивно. Супер» Эрленда Лу (где он, кстати, что сейчас пишет и пишет ли?), не так давно — роман Фридриха Горенштейна.

Вот и из «Генерала и его семьи» он умудрился вылущить внятную историю, годную для театра, отметя в сторону всю колоритную, но необязательную словесную мишуру, составляющую, наверно, большую часть этой прозы. Потому что это проза в первую очередь поэта — избыточная, многословная, рыхлая. Тимур Кибиров запечатлел в ней не только свой детский и подростковый опыт жизни в военных городках во всех концах нашей бескрайней.

Не просто подробно и со смаком описал реалии конца советских шестидесятых и начала семидесятых — что тогда носили, ели и слушали. Он попутно вспомнил свои осетинские корни, заодно описав, так сказать, свой путь в поэзию и обильно процитировал свои ранние стихи, пересыпав шутками, анекдотами, приколами и обращениями к творчеству друзей. Апропо: попадание романа в короткий список «Большой книги» можно рассматривать как курьёз, но в этой премии обязательно в шорт-листе оказывается какое-нибудь безразмерное сочинение непонятного жанра, например, «Театр отчаяния. Отчаянный театр» Евгения Гришковца не так давно.

А собственно история отношений генерала Василия Ивановича Бочажка с дочерью Анной среди всего этого не столь интересна.

Крикливый фокусируется именно на этой истории, генерала и его дочери, на этих конкретных отношениях, касаясь темы отцов и детей и родительской любви. Не забывая, впрочем, и об остальном — стихах, контексте эпохи, моде и музыке. И волшебным образом довольно плоские герои романа на сцене оживают, обретают плоть и кровь и существуют так самовластно, что к концу спектакля (а это три с половиной часа!) нет сил с ними расстаться.

Место действия — военный городок на севере, авиационная часть, в паре часов от города настоящего, не то областного, не то районного центра. Начало — сцена ожидания на военном аэродроме самолёта, на котором летит из Москвы Анна Васильевна, единокровная дочь генерала. Самолёт задерживается, сын-подросток Степан морозит сопли, генерал стоек, стоит по стойке смирно.

Степан в смешной лыжной шапочке и брюках клёш, у генерала большой накладной нос, толстинка на животе, видная даже под шинелью, штаны с лампасами, будённовские усы, переходящие в бакенбарды, и грустные, слегка выпученные глаза. Они обмениваются редкими репликами, два солдатика исполняют балет на тему строевой подготовки, но тут появляется в белой шубке и белых сапогах на каблучищах дочь, светловолосая дылда, причём с огромным животом…

Историю можно пересказать в нескольких предложениях, без риска спойлеров, потому что, хоть история и важна, прелесть спектакля в том, как она разворачивается и на фоне чего. Дочь, приехавшая рожать к отцу и заявившая с порога, что не его дело, кто отец ребёнка, рожает генералу внука, а потом, влюбившись в рядового известно какой национальности Блюменбаума, выходит за него замуж… Попутно благодаря стихам Анны Ахматовой становясь отъявленной антисоветчицей… Но эта простая фабула — как обтёсанный до состояния бревна ствол дерева, в спектакле она шумит ветками и листьями, цветёт и пахнет… Её рассказывают с инверсиями и флешбэками, то отступая совсем в прошлое, к знакомству генерала с будущей женой по имени Травиата, то перескакивая к моменту её болезни, то возвращаясь ко времени основного повествования…

Василий Иванович Бочажок — конечно же, ближайший родственник Василия Ивановича Чапаева из анекдотов, он так же нелеп и попадает впросак, вызывая незлой смех, — но и трогателен в своей нелепой неуклюжести и отцовской любви… Во всей его фигуре, далёкой от традиционной генеральской вальяжности и советского барства, столько тепла, что хочется его к сердцу прижать… Признаюсь со стыдом, до меня только минут через 15 дошло, что генерала играет не какой-то вовсе не известный мне артист, а знакомый и любимый Илья Паньков — настолько в этой роли полное актёрское преображение, до неузнаваемости. Он бурчит, ворчит, командует (не очень убедительно), плачет, слушает арии из опер — и в каждом движении, в каждом жесте невероятно естественен и убедителен.

Актёрский ансамбль — загляденье, на зависть. Великолепная, блестящая Светлана Галкина — Травиата Бочажок, в девичестве Запоева, осетинская красавица с накладным носом и утолщённым «нижним бюстом», с кавказским акцентом и грацией княжны, про неё даже говорить смешно, это актриса высочайшего класса.

Дочь Аня — замечательная, прошлого года выпускница театрального института Анастасия Белинская, которой подвластны, кажется, любые превращения — она может быть клоунессой, может поражать эксцентрикой, может — проникновенной лирикой.

Хорош Стёпка-балбес, поклонник группы «Битлз», которых отец презрительно называет «жуками» (почему-то в советской прессе именно так переводили название ливерпульского квартета).

Отличный Артур Авдотченко, закончивший театральный в этом году, — в «Генерале…» у него восемь, если не больше, ролей: он и сослуживец генерала в молодости, и замполит, и муж соседки Ларисы, с которой у генерала роман, и священник, которого к смертельно больной жене для соборования доставляет Василий Иванович, и собака (девочка, зовут Найда), которую отец разрешает завести Степану после отъезда дочери…

И в каждой из этих мини-ролей он разный, в каждой буквально на пространстве пары минут он создает образ и запоминающийся характер. Плюс Арина Литвиненко — Анна Ахматова, с характерным носом с горбинкой, не расстающаяся с томиком своих стихов… И Екатерина Боброва — подружка Ани Маша, достающая ей до подмышек, восторженная кроха-библиотекарша… И Владислав Огнев — Лев Ефимович Блюменбаум, рядовой-книгочей, музыкант полкового ансамбля, сражённый красотой Ани с первого взгляда… И Вера Прунич — соседка Лариса, с которой застаёт отца Аня, собравшаяся воспользоваться квартирой для свидания с возлюбленным Лёвой…

Перечислить всех необходимо, в этом спектакле нет необязательных ролей, каждая придумана, сделана и блестяще воплощена. Если одна из тем спектакля — отцы и дети, то она реализована и в самой постановке, тут и «отцы» — Паньков и Галкина, преподающие в институте, тут и дети, вчерашние студенты.

В спектакле есть ещё один фокус — он подчёркнуто театрален, условность не скрывается, будь то нарочитый грим, утолщения в фигурах или непринуждённо вторгающийся в диалоги текст «от автора».

Конечно, секрет — в актёрских работах, в той химии, что возникает на сцене между всеми участниками, это невозможно не ощутить. И в способе существования тоже — вплоть до финала все играют в театр, утрируя эту театральность и иронически обыгрывая её. Пока ближе к финалу Илья Паньков не освобождается от грима и не становится юным, будущим Бочажком, без генеральских погон. Все генеральские регалии сброшены, пожертвованы — остаётся любящий отец.

Магнитофон «Комета», «На земле нет тебя прекрасней» Юрия Антонова на танцплощадке, семейные армейские трусы или меню в кафе, анекдоты и надутая автомобильная камера как плавсредство (в спектакле это покрышка) — всё это знакомо до боли, вызывая смесь нежности и тошноты. Не говоря уж о стихах…

Рискну признаться, что сильнее всего в меня «попадают» спектакли, в которых находятся эмоциональные «крючки», апеллирующие к моему личному опыту. Про них хочется думать, писать, хочется, чтобы их посмотрели друзья. «Генерал и его семья» — как раз такой случай. Кроме позднесоветского бэкграунда, меня лично задевает за живое тут вся линия со стихами — про то, как Аня ни с того ни с сего начинает любить «белогвардейские» стихи Ахматовой, выискивая их по библиотекам. Это так похоже на то, как я сам открывал для себя и выискивал стихи… Конечно, это типичная траектория в те времена — но в этом месте я ощущаю, что это спектакль про меня, это дополнительная ниточка, привязывающая меня к его героям.

Ещё мне очень близка интонация, с которой дано советское время, — без сюсюкающего восторга, без реваншистской ностальгии, без желания спеть старые песни о главном. Точно и осязаемо до кома в горле и до тошноты — но без всякого любования. Не говоря уж об идеализации. И мне это кажется очень важным.

В книге и в спектакле генерал Бочажок — любитель и знаток оперы. За кулисами (по книге) осталось его неприятие и «жуков», и советской эстрады, вроде Эдуарда Хиля и Муслима Магомаева, и блатной уличной песни. Весь этот саундтрек эпохи оставлен за кадром — но мы-то знаем, что тогда звучало по двум немногочисленным программам ТВ и по радио, примерно такое, бравурно-фальшивое:

Сегодня, впрочем, всё чаще звучит что-то не менее бравурно-фальшивое, пусть и с другими словами. Но коллизия выбора между генеральскими погонами и отцовской любовью — она ровно та же. В этом смысле история универсальна, на все времена.