Эндрю Иннес: «Нельзя ругать музыку, которую слушают ваши дети»

Однажды Кевин Шилдс, лидер My Bloody Valentine, лично сказал вашему автору:

Впрочем, эпитет «важный» в значении «бесценный» применим к Иннесу и в контексте всей британской независимой музыки.

Всё началось на панк-концерте в одном из пабов Глазго в далёком 1978-м, когда Эндрю познакомился с Бобби Гиллеспи и Алланом МакГи. Благодаря дружбе с Аланом родились группа The Laughing Apple (крепко забытая сейчас) и легендарный рекорд-лейбл Creation — ведь где-то нужно было издавать свои записи, к которым воротилы шоу-бизнеса не проявляли никакого интереса. Маленькая музыкальная компания под руководством Аллана за несколько лет превратилась во влиятельнейший бренд, издающий Oasis и диктующий музыкальную моду по обе стороны Атлантики.

Эта история подробно и увлекательно рассказана в художественном фильме Creation Stories, который недавно прошёл в российском прокате под названием «Культовые Тусовщики».

В 1987 году, когда запись первого альбома Primal Scream была уже в полном разгаре, Иннес присоединился к группе. Пресса, всегда пристально следившая за вокалистом Гиллеспи, пропустила приход нового гитариста и сменившийся в связи с этим курс группы, который развернулся в сторону гаражного протопанка.

Двумя годами позже Primal Scream ещё раз круто изменились, выпустив Screamadelica — альбом, который часто называют лучшим релизом не только 1991 года, но и десятилетия 90-х, а также одной из ключевых пластинок во всей истории рок-музыки. С тех пор корабль Primal Scream неизменно менял галсы от альбома к альбому, а за штурвалом, по наблюдениям следящих за музыкой людей, стоял именно Эндрю Иннес.

Мы встретились в респектабельном культурном центре 180 Strand в самом сердце Лондона, куда Эндрю, пользуясь своим членством, пригласил автора этого интервью и фотографа, — с улицы туда не попадёшь.

Чуть позже моей первой двенадцатидюймовкой стал Relics — сборник ранних записей Pink Floyd, — и напротив каждой песни в скобках было написано «Баррет». «Кто такой этот Баррет, — подумал я, — он ведь даже не в группе сейчас?!» А оказалось, что он написал весь их первый альбом и пару песен на втором, и тогда, с ним, Pink Floyd были совершенно другой группой. Именно тот «первый» Pink Floyd я очень люблю и даже назвал своего сына Сидом — в честь Баррета. И моя любовь к «Телекастерам» тоже из-за того, что Баррет играл на них. Так что, наверное, я хотел быть, как они — «флойды» и другие герои моего детства...

И, кстати, Юэн Бремнер — великий актёр. В один из съёмочных дней МакГи пригласил меня на площадку, и я был совершенно напуган и сбит с толку, так как был уверен, что Юэн и есть МакГи. То есть он полностью в него перевоплотился.

Думаю, наша музыка не изменилась после того, как мы завязали много лет назад, потому что она приходит к нам не из наркотиков или алкоголя, а из каких-то других мест. Мы, например, приносили в студию какие-то идеи с дискотек, где были, скажем, за несколько дней до записи. Пару раз пытались записываться в изменённом состоянии — в процессе нам казалось, что рождается что-то фантастически чудесное, но на следующий день мы понимали: всё получилось просто ужасно!

Раскритиковав её в пух и прах, вы добьётесь только одного — сделаете эту попсу ещё более востребованной среди детей, сертифицируете её как гимн протеста против родителей. (Смеётся.) Поэтому нужно просто перетерпеть. К счастью, у меня эти дни уже миновали.