Высоцкий и Новосибирск

Новосибирский почтамт расположился на оживлённом «коммунистическом» перекрёстке: от главного городского собора к нему поднималась улица Советская, а от Михайловского лога ей навстречу летел короткий, словно каменная стрела, проспект Сталина. Год назад проспект был обычной улицей с названием Кузнецкая, и многие горожане всё ещё путались в названиях. У приехавших в 1935 году молодожёнов Высоцких такой проблемы не было, и адрес нового места работы главы семейства они называли без ошибки.

Как встретил провинциальный город москвичку Нину и киевлянина Семёна? Каким вообще виделся Новосибирск в то время со стороны?

Немецкий архитектор Рудольф Волтерс, работавший здесь в 1932–1933 гг., описывал город на Оби свысока и снисходительно:

«Моя гостиница находится на главной улице — Красном проспекте. Улица замощена булыжником, тротуары с обеих сторон сделаны из толстых досок. В центре бульвар — песчаная дорожка, зажатая между кривыми берёзами. Неподалеку от гостиницы обрамляют проспект новые большие кирпичные дома — правительственное здание, банк и недостроенный гигантский театр, на сцене которого могла бы целиком уместиться шарлоттенбургская Опера.

Застройка улицы то высокая, то низкая, всё ещё не готово.

С одной стороны улицу вдали ограничивает Обь, чей противоположный берег, плавно и мягко поднимаясь, закрывает горизонт. С другой стороны конца вообще не видно. Прямая, как шнур, улица далеко уходит в плоскую сибирскую степь.

Красный проспект замощён, но он закрыт для перевозки грузов. По параллельной улице, то есть по обычной полностью заезженной грунтовой дороге, тянут маленькие лошадки тяжело гружёные телеги через город. Автомобилей в Новосибирске очень мало. Только несколько маленьких «фордов» и немецких грузовиков. Самый большой аттракцион — два «паккарда», из которых один водит генерал сибирской армии, другой — партийный шеф. Кроме ещё двух или трёх замощённых улиц, в городе имеются только песчаные дороги, которые в основном идут параллельно Красному проспекту или пересекают его под прямым углом.

Изнутри Новосибирск виделся совершенно иначе — живым, шумным, устремлённым в будущее. Вот как описывает его в 1935 году один из основоположников современной сибирской литературы поэт Георгий Вяткин:

«Сотни штукатуров, плотников, печатников, красноармейцев, школьников, делопроизводителей, ночных сторожей, десятников, домохозяек проходят к Красному проспекту, к проспекту Сталина. <...> На Советской толпа на минуту редеет. Десятки людей исчезают в дверях Кузбассугля — интереснейшего дома, сочетавшего в своём фасаде три архитектурных стиля. Когда-то здесь, на углу Советской, был построен небольшой двухэтажный дом текстильного синдиката. Затем к нему пристроили ещё один двухэтажный дом. И вот теперь громадный домина смотрит сразу на три улицы своими трёхстильными окнами. Впрочем, надстройки теперь — не редкость. Даже в городе, который только-только начал строиться. Здесь же, против дома Кузбассугля, стоит другой дом, сооружённый точно так же в три приёма, — Управление связи» [2].

В шумной многоголосой толпе рабочих, солдат, чиновников и домохозяек шли теперь по городу Семён и Нина. И доносились до них обрывки досужих разговоров, подобные подслушанным Вяткиным:

«На бульварах Красного проспекта дорожки щедро посыпаны грустным золотом опавших листьев. Здесь бродят люди, которые не торопятся. Девушка со старухой:
— Мама, не споткнитесь!
Парочка:
— Ты сегодня в клубе будешь?
Приезжие с портфелями:
— Ему кажется, что это пустяк — смету составить…
Женщина с корзинкой устало опускается на скамью.
С карнизов Дома Ленина кричит рупор:
— Говорит Новосибирск… Говорит Новосибирск…» [3]

Какое впечатление произвёл сибирский город на Высоцких? Такое же унылое, как на архитектора Волтерса, или такое же оптимистичное, как на поэта Вяткина? Семён освоился быстро: он легко влился в коллектив, завёл друзей и погрузился в работу. «Тянули связь по всей области», — вспоминал Высоцкий. Почтамт был крупным и важным предприятием: 11 отделений связи, 22 агентства, конно-почтовая станция на два с половиной десятка лошадей и семь автомашин и почтовых автобусов.

Нина, в отличие от мужа, на новом месте не прижилась. Московская барышня тосковала по столице, по оставленной работе, по невозможности заниматься в Новосибирске любимым делом. Ещё не утихла боль от смерти родителей — мать умерла в 1931 году, а отец совсем недавно, в 1934-м. Нина прекрасно говорила по-немецки, её работа — это Иностранный отдел ВЦСПС, «Интурист»... Что ей было делать в этом большом, пыльном, одетом в строительные леса провинциальном городе? В конце концов женщина не выдержала и на исходе весны 1937 года вернулась в Москву. В момент отъезда она ещё не подозревала, что беременна.

«Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали
В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные».

Владимир Высоцкий, «Баллада о детстве»

Обнаружилась беременность уже в Москве, и Нина тут же написала письмо мужу:

Хотя в 1936 году аборты в СССР запретили и даже ввели за них статью в Уголовный кодекс, по знакомству (или за деньги) всегда можно было этот запрет обойти. Например, с помощью справки о медицинских показаниях: в абортных комиссиях такие справки выдавали половине обратившихся женщин [3].

На следующий день в Москву ушла телеграмма: «Рожай. О ребёнке буду заботиться в любом случае». То-то удивилась телеграфистка, принимавшая телеграмму! Впрочем, она ведь была своя, из родной конторы, и, возможно, в курсе семейных неурядиц Высоцких.

В том же 1937 году отца Высоцкого отозвали из Новосибирска в Москву — монтировать связь Лубянки с правительственными дачами. 25 января 1938 года в московском роддоме № 8 Нина Максимовна родила сына Владимира.

С Новосибирском у певца и актёра отношения так и не сложились. Ни одного официального концерта! Даже во время сибирских гастролей 1963 года, когда Высоцкий объездил с выступлениями соседние города, в сибирской столице он лишь «жарил спирт», по выражению Есенина, со случайным военным.

Вышло это так: в ноябре 1963 года в дешёвом буфете Театра киноактёра к Михаилу Туманишвили и Владимиру Высоцкому подсел человек по фамилии Войтенко и предложил организовать концертную поездку в Томск.

«Я помню, мы вылетели под самый Новый год — 25 или 26 декабря, — рассказывал позже Туманишвили. — И в Томск мы летели — добирались! — трое суток. Всё время — нелётная погода, везде — снегопады и метели. И мы садились на всех аэродромах, на каких только это было возможно. <...> Перед этим я побывал в Италии, и у меня сохранились какие-то итальянские сувенирные цацки: брелоки, ручки. Кроме того, у меня было 30 рублей, а у Володи — трёшник. Но всё это мы просадили ещё перед отлётом в ресторане аэропорта Внуково. Мы же думали, что прилетим в Томск и станем обеспеченными людьми. Так вот, эти трое суток Володя дарил стюардессам итальянские сувениры, а они нас подкармливали в гостиницах, в которые нас определяли ночевать» [6].

Последней остановкой перед Томском оказался Новосибирск. Вероятнее всего, актёры приземлились в Толмачёво 27 декабря накануне нового 1964 года. Здесь они познакомились с военным — он летел на Дальний Восток с десятилитровой канистрой спирта и тоже «завис» в аэропорту из-за нелётной погоды.

Наутро пути случайных знакомых разошлись: военный улетел на восток, а актёры подались на север.

— Наш Войтенко долго нас отмачивал, отпаривал, отмывал, а потом заставил что-то быстро приготовить для эстрады — и уже на следующий день мы выступали. Я читал какие-то стихи, которые помнил еще по Вахтанговскому, а Володя — какую-то смешную прозу. По-моему, что-то из Шолохова, про деда Щукаря» [7].

В этом турне Высоцкий выступал и пел в Томске, Колпашеве, Бийске, Барнауле, Горно-Алтайске, Белокурихе — и далее в Джезказгане, Караганде, Чимкенте, Темиртау, Мангышлаке, Гурьеве… Но только не в Новосибирске.

Через пять лет Владимир Семёнович снова оказался в Новосибирске. Летом 1968 года он снимался в фильме «Хозяин тайги» — советском детективе о краже в магазине глухого таёжного посёлка. Натурные съёмки проходили на реке Мана в Красноярском крае: Валерий Золотухин играл молодого следователя, Владимир Высоцкий — бригадира сплавщиков по фамилии Рябой, Михаил Кокшенов — одного из рабочих его бригады. «Следователь» со смехом рассказывал позже, как брал с жителей ближайшего села молоко и самогон за «показ» Высоцкого.

Владимир Семёнович в это время гостил в знаменитом стоквартирном доме у Николая Грицюка. Николай Демьянович был художником самобытным и своеобразным, большой и яркой эпохой в новосибирской живописи. Старше Высоцкого на 16 лет, с уже сложившимся творческим стилем — его картины являли зрителю разноцветье красок и неясных образов. Одну из них художник подарил гостю, и тот честно признался, что замысел автора постичь не смог.

«Грицюку Н.

Мне — … не… стрелю и акыну
Многим в пику, в назиданье,
Подарили Вы картину
Без числа и без названья.
Что на ней? Христос ли, бес ли?
Или мысли из-под спуду?
Но она достойна песни.
Я надеюсь, песни будут.

22 августа 1968 г. Высоцкий».

Забрав с собой полотно, актёр вернулся на съёмки «Хозяина тайги». Что же это была за картина? И где она сейчас? Безымянное полотно хранится ныне в фондах ГКЦМ — Государственного культурного центра музыки В. С. Высоцкого в Москве. А что на ней изображено, Христос ли, бес ли или мысли из-под спуду, читатель может попробовать разобраться сам.

Отношения Высоцкого и Новосибирска — словно несложившийся роман человека и города. Жизнь певца началась здесь весной 1937-го: «Зачат был Володька в Новосибирске, в мае», — рассказывал его отец. И этот несложившийся роман породил легенды о неофициальных концертах — то в НЭТИ, то в клубе «Под интегралом», то ещё где-то. Словно эти легенды просачиваются к нам из параллельных реальностей, где — как знать? — певец действительно выступал с гитарой перед новосибирской публикой. Увы, в нашей реальности его выступление так и не случилось. «Последний приезд Высоцкого в Сибирь состоялся, — вспоминает его администратор В. Гольдман, — в самом начале 1980 г. Высоцкий прилетел в Новосибирск только затем, чтобы узнать, что его концерт... запрещён» [9].