Выход из западни. Могла ли Сухарка стать центром Новосибирска?

Но прошло полтора-два десятилетия, и жители неожиданно поняли: город попал в западню и оказался зажат между водой и железом. На запад и на север не пускала железная дорога, отрезавшая горожан от Оби, на восток и на юг — речка Каменка. Чтобы расти дальше, нужно строить мосты, рыть тоннели и засыпать многочисленные овраги, покрывшие паутиной земли за Каменкой. Да что там за Каменкой! Самый центр юного городка рассекал глубокий шрам Михайловского лога: первые горожане ещё застали на месте нынешней площади Кондратюка озеро, питавшее ручей, стекавший по этому логу в Обь.

От вокзала до Ярмарочной площади горожанам приходилось переезжать лог по навозным мостам, что было не так просто: весной и осенью пешеходы и телеги утопали в грязи, зимой по льду то и дело опрокидывались в овраг. Всего за одну неделю 1909 года произошло три таких происшествия: 26 ноября в ров с моста улетел крестьянин с возом дров, 27 ноября — развозчик пива со своим пенным товаром, а 2 декабря — лошадь. Местная газета описывала последний случай так: «2 декабря чрез навозный мост по Алтайской улице около Вокзального полицейского участка проезжал обоз с дровами. Последний воз дров сильно раскатило, и вместе с лошадью он полетел в овраг. Обращаем ещё раз внимание городской управы, что следует как на этом мосту, так и на мосту по Томской улице сделать с боков заграждения в предупреждение подобных случаев».

Через пять дней газета с возмущением сообщила:

Городу некуда было расти, но и не расти он не мог. И он лез, словно опара из кастрюли, перетекая через края — речки, овраги, железную дорогу, ища оптимальный путь для своего развития.

На севере, за железной дорогой, вплоть до 2-й Ельцовки образовалась первая в истории Новосибирска промзона — речной порт, мукомольная фабрика, лесопильные заводы, нефтяные склады, военно-сухарный завод, кожевенные производства, скотобойня и холодильник. Почему именно здесь? В те годы люди тоже по-своему заботились об экологии, а потому промышленные предприятия предпочитали ставить ниже по течению Оби, чтобы отходы не протекали через город и люди не пили отравленную воду.

На юге параллельно Оби и тракту в сторону Бердска протянулась улица Инская — городской квартал красных фонарей. Правда, ни одного фонаря там ещё долго не было — ни красного, ни простого, — зато притонов и бань терпимости существовало в избытке. Дело дошло до того, что 3 января 1910 года на заседании попечительства при Закаменской церкви подняли вопрос о недопустимости нахождения подобных заведений на столь оживленной улице. «Было указано, — сообщала «Обская жизнь», — что дома терпимости действуют развращающим образом на детей, обучающихся в находившейся поблизости церковно-приходской школе, и что дома терпимости недопустимы в этой улице, являющейся местом торжественных шествий».

На заседании приняли решение «просить городское общественное управление о закрытии на Инской улице домов терпимости и указания для них другой более глухой местности, каковой, по мнению попечительства, может быть свободный участок городской земли по левую сторону р. Каменки против мельниц Петухова». Иными словами, перенести их выше по течению Каменки в сторону ещё не построенного военного городка.

Обращение действия не возымело, «срамные бани и дома» остались на прежнем месте, и через несколько лет солдаты из военного городка спускались сюда по улице Павловской, внося ещё большее оживление на «одну из самых бойких улиц города». Таким нетривиальным образом началось развитие города на юг, но дальше механического завода «Труд» до поры до времени не пошло.

В 1925 году инженер Загривко составил первый комплексный план развития города. За свои 42 года Иван Иванович Загривко, чиновник городского Отдела благоустройства, кем только не был! Водил солдат в штыковые атаки на японской войне (за что удостоился Георгиевского креста). Учился в Томском технологическом институте. Выступал инкогнито в маске (студентам такой заработок был запрещён) борцом на арене цирка. Строил переправы и дороги в армии Брусилова в Первую мировую. Возглавлял Омскую железную дорогу. И снова воевал — в гражданскую, командиром дивизии Красной армии. После гражданской преподавал в Высшей военной школе Сибири, обучая будущих командиров. И вдруг занял совершенно гражданскую должность заместителя отдела благоустройства в сибирской столице.

По плану Загривко, город должен был расти на восток, юг и запад, на севере же следовало сохранить Заельцовский бор и обустроить там рекреационную зону — общественный парк, детские дома отдыха, санатории. А железную дорогу (чтобы не мешала) вообще убрать за городскую черту, освободив тем самым выход к Оби, через которую построить несколько мостов.

Мосты эти собственных имён в плане не имели, поэтому дадим им условные названия по месту расположения: Сухарный (с левого берега на Сухарку), Чернышевский (в районе Чернышевского спуска), Поперечный (с левого берега на лучевой проспект, пробитый от площади Ленина к Оби), существующий Железнодорожный и Октябрьский (немного южнее нынешнего — в створе улицы Богаткова).

С правого берега на левый «выпроваживались» промышленные предприятия, и вдоль реки в городской черте обустраивалась набережная с бульваром. Семь районов правобережья разделялись широкими лесополосами, а по всему городу устраивались маленькие скверики, аллеи, бульвары и красивые палисадники перед домами. За Обью располагались две крупные промзоны с зелёными рабочими пригородами при них и большой сад в центре левобережья. Этот центр по плану располагался севернее нынешнего — на нынешней улице Станционной, а район современного проспекта Маркса становился южной окраиной заобского района.

28 ноября 1925 года Загривко выступил на совещании о перепланировке города, которое «Советская Сибирь» назвала «историческим»: Ивана Ивановича собрались послушать «представители почти всех заинтересованных ведомств и учреждений». Ответственные работники вряд ли читали труды Говарда о городе-саде и не были знакомы с передовыми идеями об организации городской среды, их «заедал быт», как любили тогда выражаться. Сошлись на том, что необходимо организовать конкурс на перепланировку города — и не местный, а всесоюзный, со столичным размахом.

Тем временем в конце декабря в главной газете края появилась статья с плохо пропечатанной подписью. Подвели старые разбитые шрифты, и фамилию автора оказалось не разобрать: то ли Шершин, то ли Мершин, то ли ещё как-то похоже. Автор жёстко критиковал Загривко за разворот города не в ту сторону. Центр Новосибирска, по убеждению Шершина, необходимо переместить в район Сухарки между 1-й и 2-й Ельцовками, а развиваться Новосибирск должен не в сторону Бердска, а в сторону Мочище. По плану Загривко, писал таинственный автор, «дальнейшее развитие города направляется в Закаменский и Ипподромский районы, овраг реки Каменки и занимает весь овраг речки Ельцовки. Какие удобства дает это жителям — совершенно неизвестно. В частности, безлесный Инюшенский район на горе, подверженной действию степных ветров и с болотистым выходом к реке, мало кого прельстит для жилья. Освоение района за военным городком тоже немногим лучше, да и будет дорого стоить из-за постройки мостов. <...>

<...> Мы полагаем, что для рабочего города-сада, да и дальнейшего развития Новосибирска есть более лучшее место. Это район ниже по Оби между 1-й и 2-й Ельцовками и дальше. <...> Там вы найдете все данные для устройства вечно зелёного города-сада. Прекрасный бор, полное отсутствие комариных болот, песчаный берег Оби. Там при должной распланировке — широкая эспланада у Оби, прекрасный главный проспект к Оби. При устройстве домиков коттеджей — действительно будет город-сад». И никаких мостов через Обь строить не нужно, считал Шершин, лучше деньги сэкономить и проложить две трамвайные линии — одну по дороге на Мочище, вторую через Холодильник. Так родилась и некоторое — совсем короткое — время обсуждалась в городе идея переноса городского центра на Сухарку.

Был ли она фантастичной?

На первый взгляд кажется, что да. Но Шершин предложил сделать хитрый ход, коренным образом меняющий географию города, — перенести главный городской вокзал на пересечение Красного проспекта с улицей Писарева. В середине 20-х годов виадука под железной дорогой ещё не было, и город просто заканчивался у переезда. Вокзал — та точка опоры, используя которую, можно ворочать землю подобно Архимеду. Измени его расположение — и тут же изменятся пассажирские и грузовые транспортные потоки. Станут предпочтительными совершенно другие площадки для заводского и жилищного строительства. Не таким уж фантастом был товарищ Шершин!

Таинственный автор, чью фамилию под текстом было не разобрать, не мог тягаться с уважаемым инженером, занимавшим высокий пост в системе городского хозяйства. Хотя план Загривко так и не был принят за основу городского строительства, многие его положения так или иначе воплотились в жизнь.

Например, был создан Заельцовский парк. Начало этому положило решение городских властей прекратить в 1926 году «рубку леса и массовое движение воинских частей, лыжников и т. д., а также всякое движение вне дорог и аллей <...> на участке между Холодильником и речкой 2-я Ельцовка, а в другую сторону — от реки Оби до Мочищенской дороги».

Другое дело Загривко: он прожил долгую и счастливую жизнь, много работал, дослужился до звания генерал-лейтенанта инженерных войск и умер на 102-м году жизни. Дай Бог каждому!