С Новым 1910 годом!

Ново-Николаевск встречал праздник, едва оправившись от майского пожара: то тут, то там печалили взор проплешины, оставшиеся от сгоревших зданий. Не было ещё ни Городского торгового корпуса (ныне — Краеведческий музей), ни Коммерческого собрания (театр «Красный факел»), ни реального училища на Николаевском проспекте (детская клиническая больница), и собраться зимой большим количеством людей можно было лишь в двух местах — в Доме Крюкова на перекрёстке Кабинетской и Тобизеновской и в актовом зале трёхклассного училища для детей железнодорожников, в просторечии называемого Железнодорожной школой.

Зимние праздники в городе начались 20 декабря, когда на двухнедельные рождественские каникулы ушли ученики всех школ, гимназий и училищ — и государственных, и частных, и церковно-приходских. Тогда же в городских церквях стали служить предпраздничные литургии, подготавливая прихожан к рождественской всенощной службе. Учителям Городское управление выдало «наградные» к празднику: опытным — по 10 рублей 40 копеек, недавно назначенным — по 5 рублей.

Зажиточные купеческие и торговые семьи, прежде снисходительно относившиеся к дворянской забаве, на рубеже столетий коренным образом изменили своё мнение. Объяснялось всё просто: выросло поколение, в детстве завидовавшее своим более родовитым сверстникам. Став взрослыми, бывшие купеческие сыновья словно возвращали себе детство и не жалели денег на главный праздник в году.

И всё же домашняя ёлка в Ново-Николаевске оставалась редкостью. Железнодорожные служащие или работяги с Военно-Сухарного завода не считали нужным тратить деньги на «баловство», а беднота Закаменки или нищета Нахаловок вообще не задумывалась об этом.

Основным продавцом ёлочных украшений в городе был владелец книжного магазина на Николаевском проспекте Николай Литвинов. Под Новый 1910 год книготорговец предлагал серпантин, конфетти, хлопушки, бусы, гирлянды, дождь, бенгальские огни, шутихи, маски и большой выбор игрушек.

Некоторые из этих игрушек сильно удивили бы современных детей. В декабре 1909 года их сверстникам предлагались городские кареты и крестьянские телеги, конные трамваи и паровозы, швейные машины и музыкальные ящики, подсвечники-дачи и подсвечники — постоялые дворы. А ещё целлулоидные лошадки, коровы из папье-маше, «дрезденские» птицы из тонированного картона, разукрашенные фольгой и золотой краской, и, наконец, самые дорогие и желанные — немецкие и чешские стеклянные шары. Последние могли себе позволить только очень зажиточные ново-николаевские семьи вроде Маштаковых, Суриковых или Жернаковых.

Помимо Литвинова, ёлочные украшения предлагали ещё в двух местах — винном магазине Сенченко и аптеке Неклюдова. Хитрый торговец Сенченко использовал игрушки для привлечения публики:

«Полный набор ёлочных украшений, — зазывала реклама магазина. — Назначаю скидку до 1 января от 12% до 15% на водочные изделия». И чтобы никто не подумал, мол, врёт купчина, крупным шрифтом сбоку от рекламного объявления: «Прошу убедиться лично!».

Аптекарь Ф. Неклюдов действовал тоньше. Его реклама начиналась так: «УРА! УРА! УРА! Закричали дети, увидев громадный выбор ёлочных украшений в аптекарском магазине». После чего добавлял, что в аптеку завезены заграничные духи — во флаконах и весовые. Надеясь, что зайдёт почтенная мамаша с дочкой купить той ватного ангелочка, а заодно и себе духи прикупит. Духи пользовались спросом: городские красавицы уже предвкушали праздничные гуляния и балы.

Вечером в Сочельник православный люд направлялся в храмы — начиналось Всенощное бдение. Следующий день, 25 декабря 1909 года, Ново-Николаевское общественное собрание объявило Днём взаимных поздравлений. Зал Дома Крюкова был открыт для встреч весь день, и, сменяя друг друга, семьи членов собрания подъезжали к зданию на углу Кабинетской и Тобизеновской.

В 1909 году их постоянно устраивали возчики конторы Каменских: они скапливались на соседнем перекрестке — на углу Асинкритовской улицы — в таком количестве, что не давали никому проехать. Как писала «Обская жизнь» за шесть дней до Рождества, «возчики совершенно не считаются ни с удобствами прохожих, заезжая на троттуары [слово тогда писалось с двумя «т»], ни с собственностью соседних домовладельцев, ломая рассаженные деревья <...> На это, без преувеличения, вопиющее безобразие обратила внимание полиция, и на днях исп. обяз. полицмейстера г. Чукреевым составлен на управляющего конторой Каменских протокол, который передан мировому судье V участка для привлечения к законной ответственности». На следующий день «Обская жизнь» саркастически информировала:

Вечером того же дня в Доме Крюкова Общественным собранием была организована «семейная ёлка», а после неё — танцевальный вечер с участием оркестра Иркутского полка.

Хотя военный городок в Ново-Николаевске ещё не был построен, после русско-японской войны в городе располагались две воинские части — Иркутский и Енисейский полки. Солдаты помогали горожанам в борьбе с бандитизмом и тушении крупных пожаров, а созданный в Иркутском полку военный оркестр очень скоро стал просто нарасхват: в рождественские каникулы музыканты играли на городских мероприятиях практически каждый день.

25 декабря новый городской голова Владимир Ипполитович Жернаков (он был избран весной) посетил праздничную ёлку в церковно-приходской школе для девочек. Добраться из центра, где проживал градоначальник, в Вокзальную часть было не так-то легко: путь преграждал глубокий овраг на месте нынешнего проспекта Димитрова.

В конце ноября 1909 года с моста слетел воз с дровами и возчиком, через пару дней там же сверзился в овраг развозчик пива завода «Братья Елинек и Ко» вместе с товаром, а в начале декабря не повезло лошади: соскользнувший с моста воз с дровами утащил её за собой. «Обращаем еще раз внимание городской управы, — возмущённо писала «Обская жизнь», — что следует как на этом мосту, так и на мосту по Томской ул., сделать с боков заграждения в предупреждение подобных случаев» .

Впрочем, Владимир Ипполитович добрался до школы безо всяких происшествий: преподаватели и ученицы встречали его в праздничных нарядах, а помещение было украшено в обычном для церковно-приходских школ стиле: портреты Их Императорских Величеств красиво декорированы, а на стенах вывешены государственные флаги и плакаты с изречениями святых отцов.

26 и 27 декабря Ново-Николаевское Добровольное пожарное общество устроило гуляния с музыкой на катке. В отличие от сегодняшних времён, прокатом коньков никто не занимался — горожане приносили свои. Приобрести их можно было, как ни странно, всё в том же книжном магазине Литвинова.

«На катке обычно дежурил полицейский, и простых людей туда не пускали. Каток был для избранных, для детей купцов и крупных чиновников. Дети рабочих и подростки обычно катались на льду Оби. В большом почёте в дореволюционное время были санки и салазки. На них катались с гор. На том месте, где сейчас многоэтажные здания управления Томской (Западно-Сибирской) железной дороги, раньше был большой овраг или, как его тогда называли, «лог». Катались здесь с берега к реке, где была пассажирская пароходная пристань. Это место раньше называли Гудимовский въезд. Катушки для детей устраивались почти в каждом дворе. В праздники с гор и катушек иногда катались взрослые. Они для катания брали даже дровни без оглобель» [1].

Чуть дальше Дома Крюкова, на Конной площади между Кабинетской и Гондатти, 26 и 27 ноября цирк Герони и Карякина давал «грандиозно-блестящие представления, дневные и вечерние». Дневные (по уменьшенным ценам) — для детей и учащейся молодёжи с катанием на пони во время антрактов. Вечерние — для взрослых, с продолжающимся уже пятнадцатый день международным чемпионатом по французской борьбе.

Борьба в те годы была неотъемлемой частью цирковых представлений. В ноябре 1909 года в том же цирке на Конной площади почти ежедневно шли состязания и опытных спортсменов, и любителей. В юные годы борьбой в маске инкогнито подрабатывал в Томске студент Загривко — будущий автор первого генплана Новосибирска

27 декабря в Доме Крюкова была устроена рождественская лотерея-аллегри в пользу детского приюта «Ясли». Слово allegri, написанное на проигрышных билетах, в переводе с итальянского означало «не огорчайтесь». Разыгрывались ножная швейная машина, стиральная машина, граммофон, золотые и серебряные вещи и хозяйственные принадлежности — всего тысяча выигрышей на общую сумму 1200 рублей.

28 декабря свой праздничный танцевальный вечер (играет оркестр Иркутского полка!) устроили железнодорожники в училище на улице Владимировской. Перед танцами артист Г. А. Соколов представил собственную постановку спектакля «С плахи под венец» — «русскую быль времен Иоанна Грозного с боярскими костюмами, декорациями и световыми эффектами». Местные театралы встретили спектакль восторженно.

Простой народ осаждал городские синема — электротеатр Махотина на Ярмарочной площади (ныне — пл. Ленина), «Одеон» в доме Крюкова, «Центральный» в доме Вишнякова (ныне — здание Областной юношеской библиотеки).

Последний фильм был снят французской студией «Пате» — самой известной в то время в Европе.

30 декабря 1909 года ниже мельницы Найденова Каменка затопила дорогу с Воронцовского взвоза, поднявшись надо льдом до колен. Пешеходы пробовали обходить это место ниже, протаптывая дорожки в снегу, но под снегом тоже оказалась вода; люди вынуждены были переходить Каменку вброд по наледи. Возам было ещё сложнее: сани утопали, обмерзали со снегом, и подняться на взвозы не было возможности даже с небольшой кладью.

Неизвестно, были ли среди закаменцев приглашённые на маскарад в Дом Крюкова (скорее всего, из беднейшего района города никто не удостоился такой чести), но если и были, то им пришлось возвращаться, сушить обувь и добираться в центр другой дорогой.

Что за костюмы представили новониколаевцы на этом балу, неизвестно, а на маскараде в Томске жюри праздника присудило первый приз мужскому костюму под названием «1909 год и его наследники» и женскому под названием «Пастушка».

Пока горожане гуляли и праздновали, полиция Ново-Николаевска трудилась в поте лица. «Ввиду того, что большие праздники благодаря опьянению с одной стороны и ослаблению надзора за имуществом с другой — для совершения преступлений предоставляются более благоприятствующие условия, полицмейстером был издан приказ об усилении надзора за сохранением спокойствия в городе» [2]. А чтобы сотрудники не расслаблялись, полицмейстер запретил им всякие праздничные визиты: «Подтверждая, что как общество, так и должностные лица, всегда сочувствуя нашей трудной задаче сохранять мир и покой, сознают, что визиты неизбежно отрывают нас от дела, почему предлагаю визиты как частным, так и должностным лицам своего и других ведомств не делать».

Все эти меры, констатировала «Обская жизнь», «способствовали тому, что в праздничных рапортах приставов констатировалось спокойное состояние города во время праздника». Впрочем, в том же номере газеты некий Сидоров, ограбленный на станции, предлагал за сведения о похитителях своего мешка 20 рублей.

Хотя когда ещё происходить чудесам, если не под Новый год?

Сто с лишним лет назад, встречая Рождество Христово и Новый год, люди ожидали чудес, желали друг другу перемен к лучшему, мира и достатка. И надеялись на избавление от болезней.

Как писали "Томские губернские ведомости", со слов которых мы начали свой рассказ: "Не суеверие изобрело обычай выражать благожелания словами, а вера в силу слова, вложенная в нас. Мы делаем это сознательно и убеждаемся опытом, что благо [приходит] тому, кого благословляют".

С новым 1910 годом, Ново-Николаевск!
С новым счастьем!